Как бывшие сотрудники ликвидированного КГБ срослись с неформальными лидерами преступного мира Латвии
Мы поселились в краснодарской гостинице, расположенной в самом центре города (если не изменяет память, она называлась «Москва»).
Червинский оплатил проживание из оперативных фондов местного КГБ.
Дело было где-то в самом конце сентября 1991-го года. Шабанов возвратился в Ригу. А мы с Силоновым достаточно обстоятельно проговаривали детали нашей предстоящей работы в Латвии в интересах спецслужб РФ.
После знаменитого августовского путча, КГБ СССР был ликвидирован. Ему на смену были созданы две промежуточные спецслужбы – Агентство федеральной безопасности (АФБ) России и Межреспубликанская служба безопасности (МСБ), которые в дальнейшем были слиты в единое Министерство безопасности (МБ) России. Последнее, в свою очередь, его преобразовали в Федеральную службу контрразведки (ФСК). А в последствии реорганизовали и в поныне существующую, главенствующую российскую спецслужбу – Федеральную службу безопасности (ФСБ).
Попутно, как открылось чуть погодя, что у Силонова также обнаружились достаточно плотные неформальные подвязки и в другой российской спецслужбе, которую было принято называть Главное разведывательное управление (ГРУ) Министерства обороны России.
Именно там, в Краснодаре, было решено, что надлежащим оперативным прикрытием нашей шпионской деятельности в Латвии в пользу РФ должна стать работа в одной из фирм коммерческой безопасности, действующей либо на постоянной основе, либо по разовым контрактам, получаемых от местных бизнес-структур и коммерческих банков. К тому времени, Вячеслав Шабанов уже пристроился на работу в одну из таких структур – возглавил службу коммерческой безопасности в латвийско-швейцарском совместном предприятии “Хоетика” (совладельцем и главой которого был ныне покойный Александр Князев).
Силонову также удалось найти схожую работу. Для полной ясности замечу, что в совершенно секретных донесениях о деятельности руководимой мною шпионской группы в Латвии, передаваемых российской спецслужбе, Силонов всегда фигурировал под оперативным псевдонимом “Гордон”, а Шабанов проходил в секретных донесениях как “Свен”.
К сентябрю 1991-го года Геннадий Силонов уже вовсю трудился в детективном агентстве «Центурион». Данная структура была основана и действовала, в большей степени, благодаря регулярным финансовым вливаниям от “Banka Baltija”.
Не являлось большим секретом, что руководство и костяк штата агентства «Центурион» составляли бывшие кадровые сотрудники к тому времени уже ликвидированного КГБ ЛССР. Которые, таким образом, фактически срослись с неформальными лидерами преступного мира республики.
У руля “Центуриона” стоял бывший начальник Отдела ОП полковник Юрий Ананьев. Именно Ананьев законтачил напрямую с руководством банка, прибегнув сначала к услугам бывшего опера Отдела ОП Андрея Малахова, который восстановил связь с секретным информатором под псевдонимом “Рихтер” в 1989-м году.
О том что этот банкир был секретным информатором я узнал совершенно случайно от моего непосредственного подчиненного во 2-м отделе КГБ ЛССР майора Вячеслава Шабанова. Дело в том, что у него на связи находился агент под псевдонимом “Альфа”. Им являлся оперативный сотрудник отдела БХСС (т.е.,“борьбы с хищениями социалистической собственности” – полагаю, что ныне это «экономическая полиция») по фамилии Владимир .
Понятно, что я был в курсе всех оперативных источников Шабанова, включая и агента “Альфа”. Как-то общаясь на отвлеченные темы, Шабанов по собственной инициативе рассказал, что у его источника “Альфа” еще с “незапамятных времен”, с 1980-го года, состоял на личном оперативном контакте агент под псевдонимом “Рихтер”. Со слов Шабанова следовало, что в ряды сексотов МВД он был завербован еще студентом Латвийского института физкультуры и спорта. Главным мотивом для «Рихтера» стать секретным агентом МВД явились компрометирующие материалы, связанные с его участием в незаконной торговле предметами западного ширпотреба – фарцовкой. Процесс вербовки будущего банкира был осуществлен как раз отделом БХСС Управления внутренних дел (УВД) города Риги, а именно офицером ОБХСС Владимиром Новопашиным.
Затем, в период, так называемой, “перестройки”, по ходу реорганизации бывшего 3-го отдела КГБ в Отдел ОП, Ананьев вышел на личный оперативный контакт с «Рихтером», минуя всяких посредников. Такая “практика” передачи, вернее – фактически не терпящий никаких пререканий отбор – секретных информаторов, завербованных сперва в качестве агентов органами МВД, а затем “переданных” на личный оперативный контакт в аппарат КГБ, не была запрещена и не возбранялась. Особенно, если у того или иного оперработника из “конторы” имелся какой-то обоснованный предлог для того, чтобы забрать агента у милиции. Хотя, если честно, за время своей работы в КГБ ЛССР я слышал лишь о двух таких случаях, такая практика была не сильно распространена. В первую очередь, потому что, как правило, секретная агентура органов МВД сильно отличалась по “профилю” и прочим личностным качествам от агентуры “конторы”.
Первыми помощниками Ананьева в “Центурионе” являлись бывшие заместители начальника Отдера ОП КГБ ЛССР Василий Зинич и Евгений Шеменев. В число иных работников “Центуриона” входило много бывших оперов Отдела ОП, а также значительная часть бывших кадровых офицеров из отдела “наружки” (так называемый 7-й отдел – негласное наружное наблюдение) латвийской “конторы”, плюс несколько самых высококвалифицированных оперов-технарей – бывших сотрудников ОТО – отдела технических обслуживания (включая все виды негласной прослушки, негласного доступа в любое помещение, негласное вскрытие и такое же негласное закрытие практически любых, даже самых “навороченных” замков).
Силонов в «Центурионе» отвечал исключительно за агентурно-оперативную деятельность, связанную с поддержанием регулярных неформальных личных контактов с особо ценной секретной агентурой бывшего КГБ Латвии (как из числа высокопоставленных, так и не очень, кадровых сотрудников различных структур МВД Латвии, так и с представителями организованной преступности), персональные детали которых постарались либо “стереть”, либо всячески замаскировать опера латвийской “конторы” незадолго до ликвидации аппарата КГБ в республике. Кроме того, в силу прекрасной осведомленности в стенах латвийского КГБ о грядущих радикальных переменах и в особенности о том, что Латвия вскоре может обрести государственную независимость, в последние год-полтора перед августом 1991-го года почти никто из оперов “конторы” вновь завербованных негласных источников – агентов вообще нигде “официально” не регистрировал. Да, “подписки” – собственноручно написанные заверения таких агентов – все еще служили закрепляющим вербовку стимулом, но затем все эти почти “торжественные обещания” служить верой и правдой и “стучать” в интересах “конторы” припрятывались и хранились в надежных местах у самих оперов КГБ ЛССР.