Ледяное убийство на острове Врангеля

На острове Врангеля убили врача-полярника, защищавшего эскимосов. Убийц назвали «пещерными антисемитами» и приговорили к расстрелу. А через 50 лет вдруг посмертно оправдали.

Когда летом 1934 года из Москвы торжественно отправляли группу полярников на остров Врангеля, мало кто думал, что зимовка закончится так: странной смертью одного участника, двумя расстрельными приговорами и одним из самых громких судебных процессов того времени, на котором обвиняемых в числе прочего назовут «пещерными антисемитами».

Следователь Лев Шейнин, который вел это дело, описывал отправку экспедиции: «Шла обычная вокзальная суетня. Уезжающие смеялись, давали адреса и обещали писать. Врач Николай Львович Вульфсон был в этой партии зимовщиков. С ним ехала жена Гита Борисовна Фельдман, тоже врач. Оба они ехали в Арктику и были полны надежд и планов. Большая интересная работа, далекий Север, необычная обстановка зимовки радостно волновали Вульфсона и его жену». Через полтора года с того момента перед Шейниным сидела «исхудавшая вдова, вконец измученная женщина», которая рассказывала «о кошмарных подробностях событий на острове Врангеля и гибели своего мужа».

Фельдман утверждала, что почти сразу по прибытии на остров у ее мужа начался долгий конфликт с начальником Семенчуком. Тот, по словам Фельдман, устроил на острове настоящую тиранию. Он запер склады с продовольствием и спровоцировал голод среди местных эскимосов, которых на острове было 70 человек. Подхалимы-помощники Семенчука устраивали у туземцев поборы и – совсем дикость! – насиловали их дочерей. Фельдман сообщила о двух таких случаях и добавила шокирующие подробности: якобы перед насилием помощник Семенчука по фамилии Старцев «натирал половые органы девочек снегом». Когда же матери молодых эскимосок пришли жаловаться, Семенчук не стал их слушать.

Для других «несогласных» он устроил тюрьму-карцер в помещении бани. Людей держали внутри по двое-трое суток, баню не отапливали – а во время полярной ночи температура на острове могла опускаться до минус сорока градусов. «Вооруженный Семенчук грозно расхаживал по зимовке и всегда напоминал: “Все права имею, вплоть до расстрела. Непослушания не потерплю. Тут я хозяин. Я – суд, прокуратура, погранохрана. Я – всё”», – так описывал происходящее со слов Фельдман следователь Шейнин.

Конфликт между Вульфсоном и Семенчуком стал еще жестче, когда «начальник острова» запретил эскимосам охотиться на моржей и нерпу: это был их единственный способ сделать запасы еды на зиму. Вместо этого он занял местных работами по погрузке и перетаскиванию ящиков с прибывшего парохода. Из-за того что эскимосы пропустили забой моржей, к зиме у них начался голод – люди стали умирать. У полярников был запас еды на складе, но Семенчук наотрез отказался им делиться – хотя, по инструкции, должен был.

Официальной целью экспедиции были научные работы: полярники писали в дневниках, что насобирали, например, «множество костей мамонта». Неофициальная и главная цель – советское присутствие на острове в Северном Ледовитом океане, на территорию которого еще десять лет назад претендовали США и Канада. Руководитель первой зимовки на «Врангеле» Георгий Ушаков говорил, что для закрепления на острове необходимо «завоевание авторитета у эскимосов»: «Нужно было показать, что большевик – друг эскимоса, а не враг, не колонизатор, не купец».

«Некоторые зимовщики говорили Семенчуку: “Обрати внимание на голодающих, помоги”. Он же в ответ: “Эскимосы лодыри, чего им помогать”. Люди ему опять: “У них мяса не осталось свежего”. А он: “Да им свежего и не нужно, пусть тухлое едят”», – рассказывал, опираясь на показания свидетелей, прокурор Вышинский.

Врач Вульфсон потребовал от Семенчука открыть склады. Помощник Семенчука Старцев посоветовал начальнику не слушать врача: «Потому что они – жиды, и слушать их вообще нельзя». Тогда Вульфсон пригрозил, что сообщит о действиях Семенчука на материк. Именно эта угроза и решила судьбу ее супруга – полагала Гита Фельдман. Сам Семенчук рапортовал в телеграммах, что «эскимосы мрут от тифа» – позже следствие скажет, что из-за сильных морозов возникновение подобной эпидемии было невозможно.

25 декабря 1934 года Семенчук вызвал Вульфсона и приказал ему выехать на нартах в противоположный конец острова. Семенчук сообщил, что получил вызов от больных эскимосов. Проводником Вульфсона в этой поездке он назначил своего ближайшего помощника Старцева. Врач заподозрил неладное. Перед выездом он написал записку жене, ее текст приводит следователь Шейнин: «Всем, всем, всем. В случае моей гибели прошу винить в этом исключительно начальника зимовки Семенчука. Подробности расскажет моя жена Гита Борисовна Фельдман. Последний привет сыну Володе. Врач Николай Вульфсон».

Читайте также:Семья из Москвы обвинила турецкого педиатра в халатности

26 декабря Вульфсон и Старцев выехали «к эскимосам». Через несколько дней Старцев вернулся один и сообщил, что «потерял доктора в дороге». Зимовщики, как сообщал Шейнин, нашли тело врача, спустя несколько дней. У Вульфсона был сломан нос и проломлен череп. Старцев объяснял, что «доктор был пьян, имел при себе много спирта», и когда они разминулись в дороге, так как ехали на разных нартах, вероятно, на полном ходу упал с саней и ударился головой.

Уже потом, на суде прокурор Вышинский сошлется на результаты экспертизы: когда началось следствие, тело Вульфсона эксгумировали и исследовали. По словам Вышинского, экспертиза выявила наличие ссадин на запястьях Вульфсона – как если бы его перед смертью связали, а также доказала, что травмы не могли быть вызваны падением – что это следы ударов тяжелым предметом.

Все попытки Фельдман сообщить о вероятном убийстве супруга на Большую землю Семенчук пресекал, задерживая отправку ее телеграмм и писем. Следствие заявляло, что он хотел избавиться и от вдовы врача. «Снял ее с довольствия. Запрещал зимовщикам и туземцам посещать ее квартиру. Ей было отказано в топливе, хотя она лежала больная, с высокой температурой. Уголь приходилось красть для нее другим зимовщикам, потому что Семенчук запретил его выдавать “жидовке”. Наконец, он издал приказ о ее высылке “в отдаленную часть острова”. Но тут зимовщики впервые оказали сопротивление Семенчуку. Они отказались вывозить Фельдман, понимая, что это прямое убийство», – писал Лев Шейнин.

О злодеяниях Семенчука на Большой земле узнали через охотника-эскимоса Таяна. Той зимой во время голода у него умер сын, которого полярники звали Володькой, на русский манер. Через знакомого летчика Таян передал письмо бывшему начальнику зимовки товарищу Минееву, которого очень уважал. В нем он на ломаном русском языке пожаловался на то, что происходит. Вскоре Семенчука сняли с должности и доставили в Москву. Весной 1936 года начался громкий судебный процесс над ним и Старцевым.

Следователь Шейнин писал: «Уже в конце следствия, видя безнадежность своего положения, Семенчук объявил себя марсианином. Его перевели в тюремную больницу. “Вчера опять получил радиограмму с Марса, – сосредоточенно говорил он врачу, – все благополучно. А тут у меня арестовали всех родных и знакомых. Сто человек сидит”». В свою очередь, Старцев, по словам Шейнина, «притворялся простачком, делал вид, что не понимает вопросов, и всячески пытался изобразить из себя “дитя природы”».

23 мая 1936 года Верховный суд приговорил обоих к расстрелу. Приговор привели в исполнение через четыре дня. Казалось бы, здесь и конец истории – но неожиданно она получила продолжение полвека спустя.

В 1989 году Семенчука и Старцева вдруг реабилитировали. Обвинение против них сочли недоказанным, а само дело, наспех проведенное в разгар репрессий, – шитым белыми нитками. Выяснилось, что экспертизу тела Николая Вульфсона проводил неопытный врач, свидетели постоянно путались в показаниях, а вдобавок в дело вмешался политический мотив. Семенчук в прошлом был героем Гражданской войны, работал в советском полпредстве в Персии. Появилась версия, что этим процессом его, как и многих других героев Гражданской, хотели «убрать» как неугодного.

Объяснили и причину «скупости» Семенчука, когда он отказался выдать еду со склада голодающим эскимосам. Поставки еды предыдущим зимовкам неоднократно срывались из-за погоды и льдов – вероятно, Семенчук экономил провизию, потому что всегда держал в голове этот сценарий.

Еще на процессе 1936 года один из защитников обвиняемых заявлял: «По этому делу мы имеем огромное количество предположений и целый ряд подозрений, но неопровержимых, подавляющих и убеждающих улик нет». Реабилитация Семенчука и Старцева, а также новые подробности этой истории означают, что скорее всего, мы уже не узнаем правду о смерти еврейского врача Николая Вульфсона. Этот «полярный детектив» навсегда останется с открытой концовкой.

Автор: Михаил Блоков; jewish.ru

Ярослав Фокин