Наша семья — настоящая Санта-Барбара
Семеро детей, супруг-педофил и брат, ставший мужем.
Оксана выросла в детдоме и со своей матерью познакомилась только в 14 лет. В юности Оксана начала встречаться с Борисом, таким же, как она, выпускником интерната. Родила от него первую дочь, а затем — ещё троих детей. Через несколько лет развелась с Борисом и вышла замуж за мужчину, который оказался её братом по отцу. Вопрос о родственных связях между ними задал врач-генетик, когда у их дочери обнаружили хромосомную аномалию. Борис же жил с Оксаной и её новым мужем под одной крышей пять лет — пока не попал в колонию за домогательства к родной дочери.
Мать-героиня, брат-муж, семеро детей и попытки выяснить секреты семейной генеалогии — настоящая Санта-Барбара развернулась в отдельно взятой российской семье.
В которой Оксана сразу после рождения оказывается в детдоме и впервые встречает мать в 14 лет
Оксана (имена и фамилии всех героев изменены. — Прим. Baza) просит не называть её настоящее имя. «Наша семья очень социальная, мы получили орден “Родительская слава”, я куратор объединения многодетных семей», — объясняет мне своё желание голубоглазая женщина лет 40 с небрежным макияжем.
Я гуглю фамилию Оксаны и нахожу хвалебные статьи в муниципальной газете, которые рассказывают о том, как сложно, но дружно и весело живёт многодетная семья Крошиных. Смотрю фотографии в соцсетях: семейные прогулки, концерты, праздники. Идеальный фасад.
Оксана — шестой, самый младший ребёнок женщины по имени Вера, которая любила выпить и мало беспокоилась о собственных детях. Оксана родилась в середине 70-х и почти сразу оказалась в детском доме: мать лишили родительских прав, а отец счастливо жил с новой семьёй и желания забрать Оксану не проявлял. В детском доме её навещали брат Артём — он на восемнадцать лет старше Оксаны — и сестра Надежда, она старше на двенадцать лет. Ещё у неё есть брат Витя; когда Оксана родилась, ему было 9 лет, сестра Света, на полтора года старше Оксаны, и Рита (Рита — самая старшая дочь Веры. — Прим. Baza). Все дети, которым ещё не было 18 лет на момент, когда их мать лишили родительских прав, оказались разбросаны по сиротским учреждениям.
Из детского дома в семь лет Оксана попала в интернат для детей с умственной отсталостью — потом в 18 лет диагноз ей сняли. Гипердиагностика, навешивание на детей несуществующих диагнозов — в детских домах это явление частое.
Училась Оксана лучше большинства одноклассников, у которых диагноз был реальным. Успевала сделать задания за себя и за пару соседей. Часто сидела на кухне, помогала чистить овощи, гладила младшеклассникам воротнички. Помогать вызывалась сама, Оксана не жалуется, что её заставляли работать. Воспитатели её за это любили. В третьем классе старшая сестра перевела Оксану в другой интернат, где росла её сестра Света, она училась в пятом классе.
«Я ходила к ней в класс, меня один её одноклассник прогнал: “Малявка, иди отсюда”. Я ему тумаков наваляла, после этого свободно заходила к сестре в класс», — Оксана вспоминает, что обижать себя никому не давала.
Со своей матерью Верой Оксана познакомилась лишь в четырнадцать. Не ждала встречи и не готовилась к ней, просто как-то раз брат Артём приехал к ней в интернат, взял на прогулку и спросил: «Пойдёшь к маме?»
«Я не помню встречу с мамой. Обычно яркие моменты запоминаются — либо позитивные, либо, наоборот, отрицательные. А здесь пустота. Помню, что срач у неё был, и всё. Когда мы с Артёмом шли обратно, брат показал магазин, где она работает, — это между интернатом и её домом. Зайти после работы или в выходной ей не составляло никакого труда. Но она даже в гости не приходила… Мы к ней дошли, а она к нам не ходит», — чувствуется, что Оксане до сих пор больно вспоминать, что мать все эти годы жила в том же районе, но детей ни разу не навестила.
Примерно в то же время, что и с мамой, Оксана познакомилась и со своим отцом — впрочем, папой она его тогда не считала и не считает до сих пор, хоть и уважает безмерно. Оксана почтительно называет его по имени-отчеству, Никита Кириллович, и хвалит на разные лады. Официально он отец Оксаны, хотя к моменту её рождения Вера уже 14 лет как была с ним разведена. Оксана думает, что Никита Кириллович не мог быть её биологическим отцом, а запись в свидетельстве о рождении — просто произвол матери: «Она что хотела, то и делала. Кто сказала отец, того и вписали, в советское время это разрешали».
Оксана считает Никиту Кирилловича отцом только своего старшего брата Артёма. Она уверена, что остальных детей, включая её саму, мать нагуляла, когда ездила в отпуск то ли в Ташкент, то ли в Таджикистан. Так Оксана думает до сих пор, хотя наш разговор происходит после теста ДНК, который подтвердил её родство с Никитой Кирилловичем.
«Тёмка точно его, потому что тот киномеханик — и этот киномеханик, тот телефонист — и этот. Такое ощущение, что это один и тот же человек, я, когда его увидела, подумала, что Никита Кириллович словно взрослый Артём. Я говорила: “Тёма, у тебя такой классный отец”. Жалела, что он с моей матерью связался, потому что он порядочный, он работает, а эта… Когда Артём привёз меня в Истру к своему отцу, Никита Кириллович говорит: “Пойдём за грибами, я вам супчик сварю”. Вёл себя, будто я ему родная», — вспоминает она.
После интерната Оксана хотела было продолжить учёбу в вечерней школе, но туда принимали с 16 лет, списки учащихся должны были быть готовы к 1 сентября, а 16-й день рождения Оксаны — 2 сентября. Хотела поступать на следующий год, но к этому времени у неё уже была работа — дворником в пионерлагере, где работал и её старший брат, там бесплатно кормили, так что Оксана поняла, что проживёт и без образования. Да и получить его для неё было проблемой: у Оксаны попросту не было аттестата, только справка об окончании 9 классов.
Оксана (имена и фамилии всех героев изменены. — Прим. Baza) просит не называть её настоящее имя. «Наша семья очень социальная, мы получили орден “Родительская слава”, я куратор объединения многодетных семей», — объясняет мне своё желание голубоглазая женщина лет 40 с небрежным макияжем.
Я гуглю фамилию Оксаны и нахожу хвалебные статьи в муниципальной газете, которые рассказывают о том, как сложно, но дружно и весело живёт многодетная семья Крошиных. Смотрю фотографии в соцсетях: семейные прогулки, концерты, праздники. Идеальный фасад.
Оксана — шестой, самый младший ребёнок женщины по имени Вера, которая любила выпить и мало беспокоилась о собственных детях. Оксана родилась в середине 70-х и почти сразу оказалась в детском доме: мать лишили родительских прав, а отец счастливо жил с новой семьёй и желания забрать Оксану не проявлял. В детском доме её навещали брат Артём — он на восемнадцать лет старше Оксаны — и сестра Надежда, она старше на двенадцать лет. Ещё у неё есть брат Витя; когда Оксана родилась, ему было 9 лет, сестра Света, на полтора года старше Оксаны, и Рита (Рита — самая старшая дочь Веры. — Прим. Baza). Все дети, которым ещё не было 18 лет на момент, когда их мать лишили родительских прав, оказались разбросаны по сиротским учреждениям.
Из детского дома в семь лет Оксана попала в интернат для детей с умственной отсталостью — потом в 18 лет диагноз ей сняли. Гипердиагностика, навешивание на детей несуществующих диагнозов — в детских домах это явление частое.
Училась Оксана лучше большинства одноклассников, у которых диагноз был реальным. Успевала сделать задания за себя и за пару соседей. Часто сидела на кухне, помогала чистить овощи, гладила младшеклассникам воротнички. Помогать вызывалась сама, Оксана не жалуется, что её заставляли работать. Воспитатели её за это любили. В третьем классе старшая сестра перевела Оксану в другой интернат, где росла её сестра Света, она училась в пятом классе.
«Я ходила к ней в класс, меня один её одноклассник прогнал: “Малявка, иди отсюда”. Я ему тумаков наваляла, после этого свободно заходила к сестре в класс», — Оксана вспоминает, что обижать себя никому не давала.
Со своей матерью Верой Оксана познакомилась лишь в четырнадцать. Не ждала встречи и не готовилась к ней, просто как-то раз брат Артём приехал к ней в интернат, взял на прогулку и спросил: «Пойдёшь к маме?»
«Я не помню встречу с мамой. Обычно яркие моменты запоминаются — либо позитивные, либо, наоборот, отрицательные. А здесь пустота. Помню, что срач у неё был, и всё. Когда мы с Артёмом шли обратно, брат показал магазин, где она работает, — это между интернатом и её домом. Зайти после работы или в выходной ей не составляло никакого труда. Но она даже в гости не приходила… Мы к ней дошли, а она к нам не ходит», — чувствуется, что Оксане до сих пор больно вспоминать, что мать все эти годы жила в том же районе, но детей ни разу не навестила.
Примерно в то же время, что и с мамой, Оксана познакомилась и со своим отцом — впрочем, папой она его тогда не считала и не считает до сих пор, хоть и уважает безмерно. Оксана почтительно называет его по имени-отчеству, Никита Кириллович, и хвалит на разные лады. Официально он отец Оксаны, хотя к моменту её рождения Вера уже 14 лет как была с ним разведена. Оксана думает, что Никита Кириллович не мог быть её биологическим отцом, а запись в свидетельстве о рождении — просто произвол матери: «Она что хотела, то и делала. Кто сказала отец, того и вписали, в советское время это разрешали».
Оксана считает Никиту Кирилловича отцом только своего старшего брата Артёма. Она уверена, что остальных детей, включая её саму, мать нагуляла, когда ездила в отпуск то ли в Ташкент, то ли в Таджикистан. Так Оксана думает до сих пор, хотя наш разговор происходит после теста ДНК, который подтвердил её родство с Никитой Кирилловичем.
«Тёмка точно его, потому что тот киномеханик — и этот киномеханик, тот телефонист — и этот. Такое ощущение, что это один и тот же человек, я, когда его увидела, подумала, что Никита Кириллович словно взрослый Артём. Я говорила: “Тёма, у тебя такой классный отец”. Жалела, что он с моей матерью связался, потому что он порядочный, он работает, а эта… Когда Артём привёз меня в Истру к своему отцу, Никита Кириллович говорит: “Пойдём за грибами, я вам супчик сварю”. Вёл себя, будто я ему родная», — вспоминает она.
После интерната Оксана хотела было продолжить учёбу в вечерней школе, но туда принимали с 16 лет, списки учащихся должны были быть готовы к 1 сентября, а 16-й день рождения Оксаны — 2 сентября. Хотела поступать на следующий год, но к этому времени у неё уже была работа — дворником в пионерлагере, где работал и её старший брат, там бесплатно кормили, так что Оксана поняла, что проживёт и без образования. Да и получить его для неё было проблемой: у Оксаны попросту не было аттестата, только справка об окончании 9 классов.
«Экзамены были назначены на 3 июня, а меня брат забрал в лагерь, где он работал. Заезд в лагере начался 30 мая. Так как я училась хорошо, то проблем со сдачей экзамена у меня не было: там надо было рассказать всё про швейную машинку и сшить фартук. Я это сделала заранее. И сшила не фартук, а целую пижаму. Но кто-то про меня забыл, и аттестат я так и не получила. Поэтому мне выписали справку о том, что я закончила школу-интернет, 9 классов», — сбивчиво объясняет Оксана.
С этой справкой она и прожила всю жизнь.
«Иногда шучу про себя: “Я человек со справкой”. А знаний как у профессора», — говорит она. Так как Оксана училась по коррекционной программе, о том, как, например, извлекать квадратный корень, она узнала, уже когда помогала с домашними заданиями собственным детям.
В 16 лет, когда Оксана и её сестра Света выпустились из интерната, им выделили по комнате — в той же коммуналке, где жила их мать.
Когда её положили, она ещё разговаривала, потом, через два дня, уже чисто слюни текли, и ещё дня через два умерла в больнице. Ну умерла и умерла
«Квартира была четырёхкомнатная. Одна комната была заперта, из двух только выехали соседи, они были очередники, им дали жильё. В эти две комнаты нас со Светой поселили. Мама была недовольна: “А зачем, а чего это?” В эти комнаты к ней в гости приезжала наша сестра Рита со своими детьми мелкими. А тут, получается, мы её как-то тесним. У меня к ней родственных чувств не было, как и у неё ко мне. Когда мы приехали с интерната, у неё сожитель был, Эдик. Вот он хорошо ко мне относился: “Дочка, Оксана, дочка”. Если мать что-то начинала, говорил: “Хватит, Верк”. Замечания ей делал», — вспоминает Оксана.
Мать никогда не поднимала руку на девушек, но могла накричать: «Наезжала, так сейчас говорят?»
«Она постоянно пила, и у неё постоянно был срач — вот какой я её запомнила. Брат Витя со своим другом Геной к ней приходили, пили. Либо Рита, либо Люся, двоюродная сестра наша, тоже любили с ней выпить. Сегодня если водку пьёт, завтра пивом запивает, послезавтра опять начнёт с водки», — вспоминает Оксана мать. За время нашего двухчасового разговора я так и не смогла понять, каким человеком была Вера. Воспоминания Оксаны о матери слились в какой-то размытый неряшливый образ пьющей и равнодушной к своим детям женщины.
В 1999 году мать Оксаны слегла после инсульта. Оксана ухаживала за ней, практически посторонней женщиной, два года до её смерти. Не из любви или чувства дочернего долга, которого не было, а просто потому, что «если я не буду ухаживать, это всё будет пахнуть».
«Первые полгода в утку ходила. Потом она начала двигаться, до туалета на ходунках, потом Витя приехал — и всё. А он на два года пропал, в Кишинёве был под арестом, что-то натворил. Непутёвый Витя. Я матери пить не давала, а как только Витя приехал в гости, он сразу пластиковую бутылку пива: “Мать, давай, хватит лежать, давай пить”. И вот однажды она напилась пива, а утром ей стало очень плохо, на скорой отвезли, очередной инсульт. Я к ней в больницу ездила через день. Один раз принесла пелёнки, смотрю, кровать пустая. Говорю: “Куда её перевели?” — “А всё, она умерла”. Когда её положили, она ещё разговаривала, потом, через два дня, уже чисто слюни текли, и ещё дня через два умерла в больнице. Ну умерла и умерла. Это ожидаемо было в её состоянии. Отмучилась, — о смерти матери Оксана рассказывает ровным голосом. — Она не была в социальной жизни — она была мимо неё. И даже когда она умерла, у неё всё равно оставался долг за квартиру, который мы со Светой разделили на 12 месяцев и платили по очереди».
Со Светой они жили вместе до 2011 года, пока сестра не получила отдельное жильё.
СЕРИЯ ВТОРАЯ
В которой Оксана познаёт дружбу и встречает мужа-детдомовца, который женится на её подруге
Женщина говорит, что о материнстве задумалась рано — лет в пятнадцать.
«В 1987 году меня брат отвёз к старшей сестре, я увидела свою племяшку и племянника, они такие маленькие, хорошенькие, как котята, с ними можно поиграться, они тебе ничего плохого не скажут. Я подумала, у меня будет такой малыш и у него будет всё, что надо. Я знала, что рассчитывать надо только на себя, ведь я не алкашка какая-то и всегда подниму ребёнка. Мне все говорят: “Оксан, тебе надо быть с детьми”. Я сначала в пионерлагере работала до 18 лет, потом меня позвали в интернат помощником воспитателя. Мне очень нравилось быть с детьми, хотя у меня были подростки 12–13 лет, они меня мамой называли. Я поняла, что дети — это моё», — описывает она.
Когда Оксане было 17 лет, она начала встречаться с Борисом. Стройный симпатичный парень, как и Оксана, — из интерната. Он понравился не только ей — он встречался ещё и с Валей, тоже интернатовской. Сироты часто продолжают держаться вместе и во взрослой жизни: до сих пор многие друзья Оксаны — из интерната.
«Я тут поразмыслила и поняла, почему мы больше общаемся с теми, кто из интерната. Это как большой дом и твоя семья. Ты всех выучил и знаешь, от кого и что ожидать. И ты знаешь, с кем можно иметь дела. И кто тебя не кинет никогда, потому что рос с тобой и считает тебя другом детства. Были случаи, когда домашние дети обманным путём забирали деньги. И не отдавали», — объясняет Оксана, почему спустя десятилетия продолжает держаться таких же, как и она, интернатовских.
В 21 год Оксана забеременела, а Борис женился — но не на ней, а на Вале. Из роддома Оксану с ребёнком пришла встречать мать — это единственный её хороший поступок, который смогла вспомнить Оксана.
Сам Борис, правда, говорит, что сначала у него были отношения с Валей — а потом уже наступила беременность Оксаны, с которой он изменял жене.
«Когда я жил с первой женой, я ей изменял. Я подонок, как оно есть, я это уже батюшке говорил. Я раскаялся пред Богом. Но я ушёл к Оксане и ей не изменял», — говорит Борис.
Этот человек всё время врёт. Всегда врал. И друзьям говорил, что кредиты брал по моей просьбе.
Правда, Борис уходил к Оксане довольно долго. У неё уже успела родиться вторая дочь от него, а мужчина всё ещё жил с Валей. Потом у Оксаны начались новые отношения, и тут Борис появился со словами: «Вот я развёлся наконец».
Старшая дочь Инна к этому времени уже пошла в первый класс. Сестра Оксаны Надежда сказала: «Родного отца детям никто не заменит». И Оксана бросила своего нового мужчину и расписалась с Борисом. Вскоре у них родился третий общий ребёнок.
В браке они прожили всего три года. Поначалу всё шло неплохо. Каких-то романтических моментов Оксана вспомнить не может — для счастья вполне хватало, что всё не хуже, чем у людей.
«Отдыхать никуда не ездили, а так хороший был мужик, не пил, не курил, ко мне хорошо относился», — описывает она.
Дальше, как говорит Оксана, муж набрал кредитов на свои нужды, начал выпивать, жить с ним стало невозможно. Когда Оксана подала на развод, она была беременна четвёртым их с Борисом ребёнком. Сам Борис говорит, что кредиты брал только ради семьи.
«Я всё делал для детей, всё для семьи. В 90-е сложно было жить (на самом деле они зарегистрировали отношения в нулевые). Это сейчас можно пойти и купить мобильник или комбайн, тогда товары стоили больше, чем я зарабатывал. Она теряла мобильники, естественно, у меня такой зарплаты не было, я брал кредит. У её брата был рак желудка, я купил комбайн дорогущий, в кредит взял, чтобы ему есть протёртое», — говорит Борис.
«Этот человек всё время врёт. Всегда врал. И друзьям говорил, что кредиты брал по моей просьбе», — парирует Оксана.
В разводе Борис винит исключительно Кирилла, второго мужа Оксаны — и её единокровного брата.
СЕРИЯ ТРЕТЬЯ
В которой Оксана после рождения четвёртого их с Борисом ребёнка подаёт на развод и начинает встречаться со своим братом
Через десять месяцев после рождения Оксаны на другом конце Москвы женщина по имени Татьяна, вторая жена Никиты Кирилловича, родила мальчика, которого родители назвали Кириллом, — видимо, в честь дедушки. Кирилл рос болезненным ребёнком.
«Он взял у мамы свою детскую карту, и мы увидели, что он с 8 месяцев из больниц не вылезал просто. То воспаление лёгких, то ОРВИ. Кирилл даже школу не окончил нормально из-за своих болячек, потому что в детстве его постоянно пичкали антибиотиками и посадили желудок, а в подростковом возрасте из-за этого начались гастриты. Он говорил: “Меня скручивало постоянно”. И он в 7-м классе просто забрал документы из школы, у него даже аттестата нет. Потом от военкомата прятался, так всю жизнь и прожил без документов, у него военника даже нет», — описывает Оксана. Сам Кирилл отказался говорить с «Базой». Наверное, причина, почему Кирилл бросил учёбу, была не только и не столько в состоянии здоровья, ведь в 17 лет он попросил отца помочь ему с подработкой, тот нашёл «какую-то шабашку» — и тут гастриты уже не помешали.
Кирилл дружил с братом Оксаны Артёмом — он был и его сводным братом по отцу. Артём работал в доме отдыха, Кирилл туда приезжал: прятался от военкома. Учился обращаться с камерой Артёма, снимал концерты.
«Я помню, как он был с этим хвостом, молодой, снимал все эти концерты. Я тогда была с Борисом, на него не засматривалась», — говорит Оксана.
С Кириллом был знаком — и даже дружил с ним — и сам Борис. Когда у него появился первый компьютер, он часто звал брата жены, чтобы тот помог разобраться, установил Windows, оцифровал видеокассеты.
Он начал внимание уделять. И я поняла, что это не просто помощь, а внимание человека, которому я небезразлична
«Кирилл для меня был брат Артёма. А для Бори это был мой брат, поэтому он бесплатно помогает, денег с него не берёт. Но я сама не воспринимала его как брата. Не может быть он братом. Мы разные. Отношение друг к другу не братское», — объясняет Оксана.
В какой-то момент Кирилл стал активно помогать Оксане с детьми. Оксана говорит, что это было уже после того, как она заявила Борису, что подаёт на развод, и бывший муж из-за этого заявления отказался ей помогать хоть в чём-либо. «Я работаю, мне некогда, и вообще ты со мной разводишься», — так Оксана пересказывает аргументы экс-супруга. Оксана оказалась в ситуации, когда просто физически не могла, например, выехать на дачу: не хватало рук и глаз, чтобы следить за четырьмя детьми.
Сам Борис, впрочем, говорит, что, когда Кирилл начал помогать его жене с детьми, о разводе ещё не было и речи, а участию Кирилла он радовался и ничего, кроме братской заботы, в нём не видел.
«Может, я Оксане внимания не уделял, трахал мало, а Кирилл этим воспользовался. Но он же брат! Был бы другой мужик, я не допустил бы этого. Но я доверял! Она сейчас хвастается, что он сходит туда-сюда, детей в садик, из садика отведёт. Но он и раньше так же. И я это знал прекрасно. Потому что он родственник, брат», — говорит Борис.
Спрашиваю Оксану, в какой момент она стала смотреть на Кирилла как на мужчину.
«Когда он на меня посмотрел, — не задумываясь, отвечает она. — Я ему как-то сразу ответила. Он начал внимание уделять. И я поняла, что это не просто помощь, а внимание человека, которому я небезразлична».
Оксана никогда не считала Никиту Кирилловича своим биологическим отцом, как и Кирилла — своим братом. Страхов и сомнений у неё не было.
По словам Оксаны, отношения у них с Кириллом начались летом, когда Кирилл не просто проводил Оксану на дачу, но и остался там же на всё лето. Работа, точнее её отсутствие, позволяла.
«Он не работал в основном. На окружном телевидении был, потом уволился, какое-то время нигде не работал. И тут говорит: “Я у тебя нахожусь, ем, надо, чтобы я вкладывался, а не за твой счёт”. Нашёл работу курьером, чтобы не как обуза быть», — говорит Оксана.
СЕРИЯ ЧЕТВЁРТАЯ
В которой Оксана выходит замуж за брата, а бывший муж живёт вместе с ними
До Оксаны серьёзных отношений у Кирилла не было. Потому что, приводит Оксана слова Кирилла, «сколько я ни знаю женщин, либо красивые, но глупые, либо легкомысленные и чёрствые».
В 2008 году Оксана и Кирилл поженились с благословения Никиты Кирилловича, отца Кирилла и Оксаны, который поклялся, что они не могут быть родственниками.
Когда я задаю вопрос про благословение второй раз, спустя несколько недель после встречи, Оксана отвечает уже не так категорично.
«Он к нам по каким-то делам приезжал. Как-то смутно помню, я его спросила, он говорит: “Меня Кирилл уже спрашивал, я ему всё ответил”. Я спрашиваю: “Кирилл, что он сказал?” — “Он был уже больной, что он там промямлил”. Но, если бы он категорически: “Нет-нет-нет”, — он бы и на свадьбу не пришёл. А он спокойный был, уверенный, что я не могла быть его. Он уже болен был, у него уже обнаружили рак, он проходил химиотерапию, на свадьбу к нам он приехал из больницы и где-то через полгода умер», — рассказывает Оксана.
Борис, который тоже был знаком с Никитой Кирилловичем, при этом утверждает, что тот никогда благословения на этот брак не давал и, наоборот, говорил, что грех, когда брат с сестрой женятся. Сейчас Никита Кириллович уже умер, как и Вера, мать Оксаны. Но при жизни, как вспоминает Оксана, мать всегда говорила, что все её дети — от Никиты (кроме самой старшей, Маргариты, родившейся до их брака).
У него же своя комната. Как в коммуналке. Пришла, заперлась у себя — и мне ничего не надо. Что-то на кухне приготовила — отнесла к себе.
Когда Оксана была в браке с Борисом, она зарегистрировала его в квартире, где жила, — всё в той же коммуналке, куда пришла после интерната. После развода он остался жить там же. Выписать его из квартиры было нельзя: это муниципальное жильё, все жильцы, зарегистрированные там, имеют равные права. После интерната Борису выдали комнату — но, по словам Оксаны, он её продал, «чтобы сделать свадьбу с этой Валей».
Так что пять лет, с 2008-го по 2013-й, они жили все вместе. Оксана, Борис и четверо их общих детей, Кирилл и дети, рождённые от него: Лера в 2009 году и Саша — в 2012-м (Рома появится в 2016-м, когда Бориса в квартире уже не будет). До 2011 года здесь же жила ещё и сестра Оксаны Светлана со своим гражданским мужем и двумя детьми.
Оксана, всю жизнь прожившая сначала в детдоме, а потом — в коммуналке с матерью, генетически родным, но по факту посторонним человеком, бывшего мужа в соседней комнате воспринимала стоически.
«Ну у него же своя комната. Как в коммуналке. Как мы раньше с матерью жили. Пришла, заперлась у себя — и мне ничего не надо. Что-то на кухне приготовила — отнесла к себе», — говорит она.
Как говорит Борис, Кирилл нигде не работал. Оксана утверждает, что сначала он был курьером, получал около 20 тысяч рублей, потом прошёл какие-то курсы, на которых не спрашивали аттестат, выучился на электромонтажника и несколько лет неофициально работал так.
Жили, конечно, плохо, доходило до драк между Кириллом и Борисом — по словам Оксаны, из-за громкой музыки, которую Борис включал по ночам. Но не обходилось без претензий и в сторону мужа сестры Светы, ему Оксана могла сказать: «Чего ты в трусах ходишь, ты в коммуналке живёшь». Между своим бывшим мужем и мужем сестры Оксана ставит знак равенства — и тот и другой для неё просто соседи, которых нужно вовремя ставить на место, а в остальное время жить отдельной от них жизнью в своей комнате. Младшие дети Оксаны и Бориса приняли Кирилла как отца, старшая с ним спорила, на замечания кричала: «Ты мне не отец», — и часто заходила к Борису. Но потом Борис начал обвинять дочь, что она ворует у него сигареты, и в свою комнату пускать перестал.
СЕРИЯ ПЯТАЯ
В которой дочь Оксаны обвиняет своего отца в домогательствах, и его сажают в тюрьму
Решением жилищного вопроса внезапно оказалась колония строгого режима. Бориса осудили почти на 10 лет за то, что он домогался собственную 15-летнюю дочь Инну. Инна ответила на мой звонок только один раз, после чего перестала выходить на связь, так что её историю приходится восстанавливать по словам Оксаны и Бориса. Борис, конечно, говорит, что насилия не было, — просто бывшая жена решила его посадить.
«Оксана такая женщина коварная, — начинает было жаловаться Борис, но внезапно обрывает себя и продолжает на удивление добродушно. — Но я её не виню, женщина хорошая, спору нет. Я её любил и до сих пор люблю, просто Кирилл её испортил. Этот Кирилл разбил нашу семью, и у нас всё покатилось к ядрёной фене. Он сатана, дьявол», — говорит Борис.
Двойственность в отношении к бывшей жене слышна во время всех наших разговоров с Борисом. То со злостью: «Она плюнула мне в лицо, посадила меня»; то благостно: «Я за неё молюсь, если она вернётся ко мне, я буду счастлив».
И такая же двойственность — по отношению к тому, что произошло ночью между ним и его дочерью. Я говорила с Борисом дважды, и если первый раз он категорически отрицал, что насилие могло быть, то на второй раз сказал: «Я вам в открытую говорю, я не знаю, было это или нет».
Так или иначе, по версии следствия, поздно ночью Борис пришёл в комнату, где спали его дочери, лёг на кровать к старшей, 15-летней Инне, целовал её грудь, одновременно засунув палец левой руки во влагалище. Оксаны в это время не было дома, она лежала в больнице с младшей дочерью. Кирилл был в своей комнате: у него поднялась температура, и он спал мёртвым сном.
Оксана мне звонит: «Как ты смел, ты нашу дочь пытался изнасиловать!» Естественно, вскипел: «Ты чего, дура, говоришь?»
Инна позвонила матери среди ночи, но у Оксаны стоял беззвучный режим, так что о случившемся она узнала только утром. Как и Борис — он не помнил происходящее и не помнит до сих пор. В ту ночь он сначала был у соседки.
«Дело в том, что у меня бывает такое, что, когда я перепью немножко, у меня провалы получаются. Фрагментами помню, а что-чего — не помню. Помню, что у соседки был, что было поздно, я ушёл от неё, и всё. Пришёл в свою комнату, лёг спать», — вспоминает он.
Борис говорит, что в тот раз выпил «не совсем много»: только шампанское и бутылку водки на двоих. Он не считает, что у него проблемы с алкоголем.
«Оксана говорила, что я алкаш. Да, я выпивал тогда, но я работал. Алкаш — это тот, кто работать уже не может, правильно? А я работал, я приносил ей деньги», — говорит он.
О том, что он домогался свою дочь, Борис в итоге узнал от бывшей жены.
«Поехал на работу, утром Оксана мне звонит: “Как ты смел, ты нашу дочь пытался изнасиловать!” Естественно, вскипел: “Ты чего, дура, говоришь?” И стал её, конечно, оскорблять, не буду говорить, как, очень гадкие слова. Я это признаю, это моя вина. Походу, она из-за этого и накатала на меня, что я изнасиловал дочь», — говорит он.
Сейчас Борис уверен, что жена и дочь его оклеветали. Но тогда, в 2013 году, после того как первый шок отрицания прошёл, Борис всё-таки смог допустить, что у него что-то могло быть с Инной, ведь он помнит прошлую ночь только фрагментами. О том, что он невиновен — это позиция, на которой он стоит сейчас, — ему рассказали уже сокамерники.
«Инна на суде указывала, что я ей палец засунул, насколько глубоко, она не знает, но ей было очень ей больно. А в медицинских заключениях написано, что плева не нарушена (гимен, или девственная плева, — слизистая складка, частично закрывающая вход во влагалище, имеет индивидуальное строение, толщину и эластичность. Вопреки традиционному представлению о лишении девственности гимен может сохраниться после полового акта. — Прим. Baza). Мне в тюрьме сказали: “Ты понимаешь, что ты до неё не дотрагивался, что твоих пальцев там не было, она девственница, плева не нарушена?” Представляете, у меня какие слёзы просто шли там? Я полысел, у меня волосы отпали, я переживал очень сильно. Они (Оксана и её семья) понапридумывали, а правоохранительные органы даже не стали разбираться, потому что была охота на ведьм, сажали педофилов по 132-й, премия сразу же», — негодует Борис.
Он говорит, что «педофилы опасные люди» и в колонии «они все в обиженке», а он «нормально сидел».
«Конечно, это был шок. Дочь потом лечилась года два. Наблюдались у психиатра и у кардиолога, потому что появились сбои сердца, нарушение сердечного ритма. Забросила учёбу. Вообще, она как бы непутёвая. Не знаю, с чем связано, именно с этой историей или сама по себе. Характер у неё его. Глупая очень девчонка», — вздыхает Оксана.
Оксана рассказывает, что, когда бывшего мужа посадили, она попыталась его выписать из квартиры в судебном порядке — не получилось. Я нашла это дело на сайте районного суда: Оксане отказали, ссылаясь на то, что ответчик находится в колонии.
Но после освобождения Оксана не пустила Бориса домой, сославшись на то, что ему, осуждённому за насилие над дочерью, не место рядом с несовершеннолетними детьми.
Борис говорит, что сейчас он общается с Инной, — но о насилии они никогда не говорили. Только один раз, когда Борис жаловался, что с ним не хочет разговаривать самая младшая дочь, Инна ответила: «Она тебя не простит, потому что ты хотел меня изнасиловать».
СЕРИЯ ШЕСТАЯ
В которой у ребёнка Оксаны и Кирилла находят генетическую аномалию, а тест ДНК подтверждает, что у них один отец
О том, что Оксана и Кирилл всё-таки могут быть братом и сестрой, они подумали, когда у их второй дочери, Саши, обнаружили хромосомную аномалию.
«Изначально она болела, как все дети. Единственное, когда мы приехали из роддома, мне не понравилась гиперпластичность её суставов, но врач сказал, что нормально, бывает. В 6 лет нам надо было выбрать для неё школу, а в саду нам сказали: “Вы знаете, ей рано в этом году”. Саша медленная, не как обычные дети. И ещё необщительная девочка, боялась шума, людей», — описывает Оксана.
В детском саду Саше рекомендовали пройти ПМПК (психолого-медико-педагогическую комиссию), там её направили к психиатру, а тот сказал: «Это не ко мне, вам надо к генетику». Так у Саши и выявили хромосомную аномалию. Генетик спросил, есть ли родственные связи у родителей. Оксана и Кирилл всё отрицали — и до сих пор считают, что, если бы причина была в том, что они брат и сестра, проблемы были бы у всех троих общих детей, а не только у средней дочки.
«Рома у нас родился — это противоположность Саши. Он в свои 7 лет знает таблицу умножения, знает, как делить. Отлично играет в шахматы, танцует, рисует, конструирует, а ещё он спортивный мальчик», — убеждает Оксана.
И всё-таки для очистки совести Оксана и Кирилл решили сделать тест ДНК. Сдать его в коммерческой лаборатории для семьи было слишком дорого. Крошины живут на подработки и пособия. Оксана говорит, что им назвали сумму около 100 тысяч, хотя в среднем разброс цен по Москве на сиблинговый тест — от 15 до 35 тысяч.
«Кирилл не работает, он получает пособие по уходу за Сашей. Он же видеооператор, умеет монтировать, бывает такое, что кто-то попросит оцифровать кассету или какой-то праздник снять, ездит на такие вызовы. Но в основном возит Сашу в школу, из школы. Когда я еду с Сашей на реабилитацию, остаётся дома со всеми детьми. У нас не получается работать в связи с таким количеством детей. Я лучше получу льготу от государства, какие-то пособия, но в приоритете у меня дети».
При этом Оксана занимается общественной работой: «Вот сегодня ездила в управу, брала билеты в театр для многодетных. В пятницу в управе комиссия была на материальную помощь, я в них участвую как общественный советник. Многодетные мне близки, я знаю, что это социально незащищённые люди, им сложнее, чем обычным семьям», — говорит Оксана.
По её словам, на жизнь хватает: «В 2021 году, после ковида, я уволилась, до этого работала в детском саду, дети были при мне, в тот же сад ходили. В 2021-м сделала самозанятость. Я увлекаюсь домашними рыбами, развожу, продаю, то есть на работу не хожу, но доход имею. Плюс детские пособия и подработки Кирилла. Хватает поесть и одеться. На месяц бюджет — в районе 100 тысяч. При этом у детей питание бесплатное, у нас обоих проезд бесплатный, коммунальные платежи за нас платит государство, я субсидию оформила. Если посчитать, зарплата-то высокая не нужна, только чтобы поесть и одеться, на всё остальное льготы идут», — описывает она.
Да и какой он мне брат? Ну взять моего реального брата, Витю, я бы просто не смогла с ним. Какая-то чуйка сработала бы
Так что для того, чтобы сделать тест ДНК, Крошины обратились на телевидение. Оксана хотела ещё и лишний раз доказать старшей сестре Надежде, что она была неправа, когда говорила, что Кирилл и Оксана — брат и сестра. На свадьбу ни Надежда, ни Светлана не пришли. Она также хотела убедиться, что можно доверять словам Никиты Кирилловича, благословившего их брак, «а не какой-то алкашки» — то есть собственной матери, которая уверяла, что Оксана — ребёнок Никиты Кирилловича.
Её старшая сестра Надежда рассказывала на передаче, что Никита Кириллович после развода иногда заходил, например, починить телевизор и, наверное, мог после этого и остаться — так и появилась Оксана. Но Оксана этому не верит и считает, что старшая сестра просто защищает честь матери.
«Сценарий там по пути переделывался. Больше постановочного: “Вот мы вам должны такой вопрос задать, что вы на него ответите? Нет, давайте без этого, скажите вот так”. Но именно результаты мы не знали», — вспоминает Оксана съёмки в телепрограмме.
В итоге Оксане и Кириллу сделали тест ДНК и на многотысячную аудиторию объявили, что они брат и сестра. Но Крошины не верят в это до сих пор, считают, что это был сюжетный ход, ведь тест им не показали, просто зачитали результат.
По словам Оксаны, Кирилл изначально не очень хотел участвовать в шоу — Оксана настояла. Сейчас, когда результаты теста ДНК известны, Кирилл отказывается общаться с журналистами и настаивает на том, чтобы жена сохраняла анонимность, — ради него и семьи.
«Я до конца не могла поверить. И Кирилл тоже говорит: “А может, это розыгрыш?” Надо деньги копить и самим сдавать нормальный тест. Но я считаю, нам это не надо. Даже если я узнаю, что это он, — ну и чего? Лишний раз деньги потрачу. Уже вроде как живём и живём. Да и какой он мне брат? Я просто ещё сидела и думала: “Ну взять моего реального брата, того же Витю, я бы просто не смогла с ним. Какая-то чуйка сработала бы. Потому что я понимаю, что он мой брат”. А с Кириллом я не понимаю, как он может быть моим братом. Это как мне сейчас скажут, что вы моя сестра», — говорит Оксана.
Оксана хоть и утверждает, что не верит в тест ДНК, но, немного противореча себе, говорит, что после передачи стала к Кириллу более требовательной.
«Потому что раньше он скажет: “Ой, у меня голова болит, я не пойду за детьми”. И я такая: “Ну ладно, значит, я схожу”. А теперь: “А у меня другие дела, значит, дети остаются в школе”», — говорит она. Спрашиваю её, что же изменилось.
«Может быть, это связано с его отцом. Что он как-то… — пытается сформулировать Оксана и, не заканчивая мысль, перескакивает. — У меня ещё был такой момент: если мы его дети, то почему, когда был суд и её лишали прав, ему не отдали нас? Он же записан. Или почему с него алиментов не взяли?»
И очень быстро от обсуждения жизни с мужем, который может оказаться братом, возвращается в своё детство, к тому, что соседи и родственники много раз говорили, что Вера — гулящая, а если бы нет, то Никита Кириллович от неё бы и не ушёл.
Оксана об этом не говорит, но чувствуется, что для неё важно знать, что Никита Кириллович, этот порядочный, работящий, доброжелательный человек, — не её отец. А значит, он не отказался от неё, не бросил в детском доме. Важно знать, что, если бы не мать, которая гуляла с кем-то то ли в Ташкенте, то ли в Ашхабаде, у неё была бы нормальная семья. А Никита Кириллович, классный папа своим настоящим детям, конечно, никогда не бросал родных дочерей в детдоме.